КРАСОТА СПАСЕТ МИР
Вторник, 19.03.2024, 06:41
ФОРМА ВХОДА
ПОДЕЛИСЬ ССЫЛКОЙ
Календарь
«  Март 2024  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Поиск
Мини-чат
АНТАХКАРАНА САЙТА

как пользоваться?
СТАТИСТИКА
Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
НАШИ САЙТЫ
  • ФИОЛЕТОВОЕ ПЛАМЯ. УЧЕНИЯ ВОЗНЕСЕННЫХ ВЛАДЫК
  • АШРАМ ЭЛЬ МОРИИ
  • В ЗАЩИТУ ЖИЗНИ ДЕТЕЙ И МОЛОДЕЖИ!
  • ПУТЬ К ИСЦЕЛЕНИЮ


  • Приветствую Вас Гость | RSS
    Джатака о сотворении лжи и о высшей дхамме
     Джатака о сотворении лжи

     

        "Как ты с дхармой поступаешь..." – это произнес Учитель, пребывая в роще Джеты, когда Девадатта провалился сквозь землю. В тот самый день в зале для слушания дхармы зашел об этом разговор: "Почтенные! Девадатта солгал и, провалившись сквозь землю, очутился в страшном аду Незыби". Учитель пришел и спросил: "О чем это вы беседуете, монахи?" Те ответили. "Не только теперь, о монахи, но и в прошлом он провалился сквозь землю", – и Учитель рассказал о былом.

        "Некогда, в первой эре от начала мира, жил царь по имени Махасаммата, что значит "вельми чтимый", и срок жизни у него был безмерный. Сына его звали Роджа, у Роджи сын был Варароджа – Лучший Роджа, у того сын – Кальяна, Благой; у Кальяны – Варакальяна, Лучший-из-Благих; у Варакальяны – Упосатха, Пост; у Упосатхи – Мандхатар; у Мандхатара – Варамандхатар, Лучший Мандхатар; у того сына звали Чара – Долг. А у Чары сын был Упачара – Младший Долг. Но звали его еще и Апачара – Отпавший-от-долга. Правил он в царстве Чайтья – Храмовом, во граде Свастивати – Благословенном, и было у него четыре необыкновенных, чудесных свойства: он умел парить в воздухе над землею, день и ночь стерегли его со всех четырех сторон небожители с мечами в руках, кожа его благоухала сандалом, а уста – расцветшим лотосом.

        Придворного жреца его звали брахман Капила. А младший брат Капилы по имени Коракаламба учился в юности у того же учителя, что и царь, и был с ним накоротке. Царь ему еще в молодости пообещал: "Когда взойду на престол, возведу тебя в сан придворного жреца". Но вот он стал царем, а брахмана Капилу, бывшего придворным жрецом еще у его отца, сместить никак не решался. Капила бывал у царя на приемах, и тот старался выказывать к нему уважение, но относилось-то оно к сану, а не к человеку. Почувствовав это, брахман решил: "Лучше, когда у власти в государстве стоят люди одного поколения. А я, пожалуй, распрощаюсь с царской службой и уйду в отшельники". И он попросил у царя отставки: "Государь, я уже немолод, у меня и сын дома подрос. Пусть он станет твоим жрецом, я же хочу уйти в отшельники". Царь отпустил его и сделал жрецом его сына. А Капила стал по древнему обычаю отшельником и поселился в царском парке. Еду ему носили из дома сына. Со временем он обрел навык в созерцании, а жил по-прежнему в парке.

        Коракаламба же был зол на брата за то, что тот обошел его и не сделал своим преемником. Сидел он как-то раз с царем и болтал о том о сем. Царь и говорит: "Ну что, Коракаламба, так ты и не стал моим придворным жрецом!" – "Да, государь, не удалось. Ведь сан жреца – в роду у моего старшего брата". – "Разве твой брат не ушел в отшельники?" – "Так-то оно так, но ведь сан свой он передал не мне, а сыну". – "А все же не сделать ли жрецом тебя?" – "Напрасная затея, государь. Брату сан достался по наследству, его нам не обойти". – "Что с того? Возьму и сделаю тебя старшим братом, а его младшим". – "Но как, государь?" – "Сотворю заведомую ложь!" – "Разве ты не знаешь, государь, что брат мой – ведун и он умеет творить чудеса. Он опутает тебя небылицами; и увидишь ты, что четыре твоих стража-небожителя при тебе не удержится, и благоухание твоей кожи и уст твоих обратится в зловоние, и он спустит тебя из воздушного пространства на землю. Он даже так устроит, что и земля тебя держать перестанет. Не сумеешь ты настоять на своем". – "Напрасно тебе это кажется. Я на своем настою". – "Когда же ты это сделаешь, сударь?" – "Через неделю".

        Об их разговоре стало известно всему городу: "Говорят, что царь собрался сотворить заведомую ложь. Младшего из двух братьев он превратит в старшего и по старшинству возведет его в сан придворного жреца. Любо знать, что же это за штука – заведомая ложь? Какова она из себя – синяя, или желтая, иль другого какого цвета?" Народ терялся в догадках. Ведь тогда на земле царила правда, о лжи никто и слыхом не слыхивал. Дошли эти слухи до молодого жреца, и он пошел за советом к отцу: "Батюшка, говорят, что наш царь собирается сотворить заведомую ложь. Тебя он превратит в младшего брата, а наследный наш сан придворных жрецов отдаст дяде". – "Что ж, сынок, пусть себе устраивает царь свою заведомую ложь, наследного сана ему у нас все равно не отнять. А что, и срок уж назначен?" – "Якобы через неделю". – "Вот тогда ты меня и зови".

        Через неделю на царском подворье собралась толпа, для нее рядами расставили скамьи, и все ждали: "Вот сейчас нам заведомую ложь и покажут!" Молодой жрец дал знать отцу. Царь в праздничном своем наряде, драгоценном уборе вышел из дворца и при всем честном народе воспарил средь двора над землею. А старый жрец-отшельник тоже туда прилетел, расстелил в воздухе шкуру, скрестив ноги, уселся на нее напротив царя и вопросил: "Верно ли я слышал, государь, что ты собрался сотворить заведомую ложь, младшего брата хочешь превратить в старшего и отдать ему наш наследный сан придворных жрецов?" – "Да, учитель, так я и сделаю". – "Государь, заведомая ложь – тяжкий грех, – стал увещевать его подвижник. – Она сводит на нет достоинство человека и сулит тягостные существования в будущем. Если царь произносит заведомую ложь, он посягает на дхарму, а такое безнаказанным не может остаться.

        
        Как ты с дхармой поступаешь,
        так с тобой самим и выйдет.
        Кто на дхарму покусился -
        самого себя погубит;
        Если ж ты ее не тронешь -
        и она тебя не тронет.

        Государь, если ты сотворишь заведомую ложь, ты лишишься четырех своих чудесных свойств.

        
        Если царь неправду скажет,
        Сделается он зловонным,
        Божествам противен станет,
        С неба сверзится на землю".

        Царь струхнул и посмотрел на Коракаламбу. "Смелее стой на своем, государь. Всё это – лишь наваждения, я предупреждал тебя", – ободрил его тот. И вот царь, не вняв предостережению Капилы, самонадеянно возгласил: "Ты, почтенный, – младший из братьев, а старший – Коракаламба". Едва он произнес эту ложь, как четверо небожителей с отвращением побросали мечи к его ногам и исчезли, воскликнув: "Не станем мы охранять такого лжеца!" Изо рта у царя запахло тухлыми яйцами, а от тела его завоняло, как из разрытого отхожего места. Он не смог парить в воздухе и опустился на землю. Так все четыре чудесных свойства покинули его. "Не пугайся, государь! – сказал ему жрец-подвижник. – Если ты сейчас скажешь правду, я сделаю так, что к тебе всё вернется.

        Если правду ты промолвишь,
        Будешь вновь царем, как прежде.
        Если будешь лгать упорно,
        То взлететь уже не сможешь.

        Видишь, государь, стоило тебе один раз солгать, и тебя покинули твои чудесные свойства. Подумай как следует, пока дело еще поправимо!" – "Знаю, знаю, вы меня надуть хотите!" – продолжал упорствовать во лжи царь и ушел по щиколотки в землю. "Ты как следует подумай, государь! – сказал снова брахман.

        Если кто-то знает правду,
        Но заведомо обманет –
        Царство засухой погубит
        Иль внезапным наводненьем.

        Ты видишь, государь, к чему ведет ложь: вот уже ты по щиколотки провалился в землю. Подумай же как следует, государь!

        Если правду ты промолвишь,
        Станешь вновь царем, как прежде.
        Если будешь лгать упорно,
        Погрузишься глубже в землю".

        "Ты, почтенный, – младший брат, а Коракаламба – старший", – в третий раз солгал царь и тут же ушел в землю по колени. "Подумай еще раз, государь, – воскликнул брахман.

        Если кто-то знает правду,
        Но заведомо обманет -
        Тот язык свой потеряет,
        Будет с жалом жить змеиным.
        Если правду ты промолвишь,
        Станешь вновь царем, как прежде.
        Если будешь лгать упорно,
        Погрузишься глубже в землю.

        Дело все еще поправимо, государь!" Но царь упрямо повторил: "Ты, почтенный, – младший брат, а Коракаламба – старший" – и от четвертой этой лжи ушел в землю по зад. "Примечай же, государь! – обратился к нему брахман.

        Если знает кто-то правду,
        Но заведомо обманет,
        Тот язык свой потеряет,
        Онемеет, словно рыба.
        Если правду ты промолвишь,
        Станешь вновь царем, как прежде.
        Если будешь лгать упорно,
        Погрузишься глубже в землю".

        "Ты, почтенный, – младший брат, а Коракаламба – старший", – в пятый раз солгал царь и ушел в землю по пуп. "Подумай же еще раз, государь, – сказал брахман.

        Если кто-то знает правду,
        Но заведомо обманет,
        У того не будет сына,
        Дочери одни родятся.
        Если правду ты промолвишь,
        Станешь вновь царем, как прежде.
        Если будешь лгать упорно,
        Погрузишься еще глубже".

        Царь упрямо в шестой раз повторил все ту же ложь и ушел в землю по грудь. "Образумься, государь! – воззвал к нему брахман.

        Если кто-то знает правду,
        Но заведомо обманет -
        У того хоть были дети,
        Он их в доме не увидит.
        Если правду ты промолвишь,
        Станешь вновь царем, как прежде.
        Если будешь лгать упорно,
        Погрузишься еще глубже".

        Но привязанность к дурному другу сделала царя глухим к добрым советам, и в седьмой раз он произнес все ту же ложь. Тут земля вдруг раскололась, из ада Незыби взметнулось пламя и царя слизнуло.

        Царь летал по поднебесью,
        Но провидцем был он проклят
        И сквозь землю провалился,
        Был конец его плачевен.
        Умный человек осудит
        Своеволье и упрямство.
        Говори всегда беззлобно
        И не поступайся правдой.

        Весь народ замер в страхе: "Царь Чайтьи оскорбил провидца, он заведомо солгал и провалился прямо в Незыбь!" Пришли пятеро царевичей и спросили брахмана: "Что нам теперь делать? Помоги". – "Отец ваш, дети мои, погубил дхарму. Он заведомо солгал, оскорбил провидца и попал за это в Незыбь. Ведь когда кто-то покушается на дхарму, он готовит тем себе погибель. Вам здесь жить теперь нельзя. Ты, старший, выходи из города через восточные ворота и ступай прямо, не сворачивая, покуда не встретится тебе драгоценный белый слон с приметами счастливой породы. Это тебе будет знак основать в том месте город. Назовешь ты его Хастипура – Слоновая Крепость. Ты, второй сын, выходи из города через южные ворота и ступай прямо, не сворачивая, покуда не встретится тебе белый-белый драгоценный жеребец. Это тебе будет знак основать город. Назовешь его ты Ашвапура – Крепость Коня. Ты, третий сын, выходи из города через западные ворота и ступай все прямо, не сворачивая, покуда не увидишь льва гривастого. Это тебе будет знак основать там город. Назовешь его ты Симхапура – Крепость Льва. Ты ж, четвертый сын, выходи из города через северные ворота и ступай прямо, не сворачивая, покуда не увидишь сработанное из драгоценных камней колесо. Это тебе будет знак основать город. Назовешь ты его Уттарапанчала – Город Северных Панчалов. И тебе, о младший сын, тоже негоже оставаться здесь. Ты воздвигни здесь большую ступу, а потом уходи прочь. Иди всё на северо-запад, покуда не увидишь две горы. Они будут колотиться одна о другую и рокотать при этом: "дар-дара, дар-дара". Это тебе будет знак основать там город. Назовешь ты его крепостью Дардара". И все пятеро царевичей разошлись в разные стороны, каждый встретил свое знамение, заложили они там города и зажили в них".**

        Закончив это наставление, Учитель повторил: "Как видите, монахи, Девадатта не только теперь, но и прежде солгал и провалился сквозь землю". И он отождествил перерождения: "Царем царства Чайтьи был тогда Девадатта, а брахманом Капилой – я сам".

        * Джатака о сотворении лжи (422) интересна магическим пониманием слова, то есть сохранившимся в ней воспоминанием о столь глубокой древности, когда магическая функция слов была одной из важнейших. Царь полагает, что произнесение слова – это некоторое действие, преобразующее действительность, не являющуюся словами. Но поскольку магическое сознание уже распадается, то вместо превращения старшего брата в младшего выходит ложь, и поскольку это первая ложь со времен возникновения света – то и создание понятия лжи. Назад

        ** Здесь описан процесс распада так называемой мандалы – символической целостности, толкуемой и как макро-, и как микрокосмическая. Основа мандалы представляет собою крест, вписанный в круг. Звери, располагающиеся в точках пересечения перекладин креста с кругом, тоже, несомненно, имеют символическое толкование, но оно неочевидно. Пятый член – город Дардара – выпадает из схемы и своей ориентацией, и тем, что город в этом случае основывается по чисто природной, а не символической примете. Вероятно, что первые четыре города означают целостность народа индоариев, а пятый член введен ради родственной им группы племен дардов, обитателей Гиндукуша.



    Джатака о высшей дхамме

        Словами: «Лишь мудрецы, отбросившие скверну...» — Всеблагой – он жил тогда в роще Джетаване — начал свой рассказ об одном многоимущем бхиккху.
        Некий саваттхийский мирянин, овдовев, решил стать монахом. Вступая на стезю монашества, бхиккху этот велел приготовить для себя отдельную келью и еще одну потеплее, а также кладовую, распорядился наполнить эту кладовую топленым маслом, рисом и прочими припасами и только после этого принял монашеский сан. Но и став бхиккху, сохранил он обыкновение посылать за слугами, дабы готовили они пищу для услаждения его чрева. II все, чего у других монахов было мало, имелось у него в изобилии: спал он в одной одежде, днем надевал другую. И хоть был он простым бхиккху, жил он в некотором отдалении от всех. Однажды он разложил в своей келье для просушки одежды, покрывала и другие вещи. И зашла вдруг к нему толпа деревенских бхиккху, странствующих от обители к обители, «Чьи это вещи?» — спросили они, увидев одежды. «Мои, почтенные», — ответил им бхиккху. «Как, почтенный, и это одеяние, и это исподнее, и покрывало — твои?» — удивились монахи. «Мои, а то чьи же?» — ответил бхиккху. «Но, почтенный, — вскричали они, — Всеблагой дозволяет иметь лишь три смены одежды. Кате же ты, отринув мир ради вероучения Будды, столь скромного в своих желаниях, живешь в таком изобилии?» И, говоря между собой: «Надо отвести его к Наделенному десятью совершенствами», — повлекли монаха к Учителю.
        «Зачем, о братия, вы привели ко мне силой этого бхиккху?» — спросил Учитель. «Почтенный, Этот бхиккху корыстолюбив и многоимущ», — ответили монахи. «Правда ли, что ты многоимущ?» — спросил бхиккху Учитель. «Правда, почтенный», — подтвердил монах. «Отчего же ты, бхиккху, корыстолюбив? — молвил Учитель. — Не толковал ли я всем вам о том, как светла участь праведника, скромного в желаниях, довольствующегося малым, обладающего и всеми другими добродетелями, не я ли толковал нам о том, что необходимо жить в уединении и быть стойким в усердии?» При этих словах монах, обозлясь, вскричал. «Все стащу с себя», — сорвал верхние одежды и остался при всех в одной исподнем.
        Учитель, желая ободрить его и укрепить на избранном им пути, проговорил: «Не ты ли, о бхиккху, в прежнем своем существовании жил в скромности и в страхе перед скверной? А ведь ты целых двенадцать лет был ракшасом, стерегущим воды, и даже, будучи ракшасом, оставался скромным и праведным. Так отчего же ныне, став на путь столь великого учения Будды, ты срываешь при людях одежды? Где же подобающая скромность и страх перед скверной?» Вняв словам Учителя, монах утвердился в праведности. Он снова надел верхние одежды, почтительно склонился перед Учителем и сел поодаль. Все бхиккху подступили к Учителю, прося раскрыть смысл сказанного, и Достославный разъяснил им суть случившегося и открыл смысл события, происшедшего в прежней жизни и утраченного поэтому их памятью.

        «Во времена минувшие на тропе царства Каси, в его столице Бенаресе, восседал Брахмадатта, Бодхисатта же явился на свет из лона старшей жены царя и в день наречения назван был Махимсасои — «Учителем мира». К тому времени, когда ребенок мог уже гулять и бегать, у царя родился еще один сын, которого назвали Чандой — «Месяцем». Когда же и Чанда научился ходить, мать Бодхисатты умерла. Царь взял себе другую старшую жену, которую полюбил всем сердцем. Жили они в любви и согласии, и в скором времени у них родился сын. Ему дали имя Сурья — «Солнце». На радостях царь сказал жене: «Дорогая, скажи, чего ты хочешь, и я выполню любое твое желание». заручившись этим обещанием, царица решила не высказывать своего желания, пока не придет время.
        Дождавшись, когда царевич вырастет, она обратилась к царю с такими словами: «О повелитель! В день рождения сына ты обещал исполнить любое мое желание — посади же моего сына на престол». «Не могу я посадить твоего сына на престол, — ответил ей царь. — Есть у меня еще два сына, сверкающие своими достоинствами, словно яркое пламя». Немного погодя царица повторила свою просьбу. Видя ее упорство, царь стал опасаться, как бы она не замыслила дурного против его детей. Он призвал к себе сыновей и сказал им: «Дорогие мои! В день, когда родился царевич Сурья, я обещал его матери исполнить любое ее желание. И вот она требует царство для своего сына. Я ей отказал, но, как известно, весь женский род исполнен зла, и она может замыслить против вас дурное. Ступайте, поживите в лесу. После моей кончины вы возвратитесь в город, искони принадлежащий нашему роду, и воссядете на царство». С горькими слезами царь облобызал сыновей, и они ушли.
        Когда царевичи, простясь с отцом, покидали дворец, их увидел Сурья, игравший во дворе. Расспросив братьев, он решил пойти вместе с ними. И вот пришли они к горам Гималайским. Бодхисатта уселся под придорожным деревом и попросил Сурью: «Дорогой, тут рядом есть озеро. Сходи искупайся, напейся и принеси нам воды в лотосовых листьях». Озеро это, по велению Вессавана, стерег некий ракшас, которому владыка богатств приказал: «Пожирай всех, кто погрузится в озеро, за исключением людей, постигших высшую дхамму. Тех же, кто на берегу, не трогай!» С тех пор каждого, кто вступал в подвластные ему воды, ракшас спрашивал: постигли ли они высшую дхамму, и пожирал всех, кто обнаруживал свое невежество. Едва Сурья вступил в озеро, ракшас тотчас же схватил его и спросил: «Ведомо ли тебе высочайшее?» «Чанда и Сурья — Луна и Солнце — вот высочайшее», — ответил царевич. «Нет, не ведомо тебе высочайшее!» — вскричал ракшас и утащил его в свое подводное жилище.
        Видя, что Сурья долго не возвращается, Бодхи-сатта послал на поиски Чанду. И того тоже схватил ракшас и стал спрашивать, ведомо ли ему высочайшее. «Конечно же! — ответил Чанда. — Это четыре стороны света». «Нет, не ведомо тебе высочайшее», — снова воскликнул ракшас и утащил его в свой подводный дом.
        Видя, что и второй брат не возвращается, Бодхисатта заподозрил, что случилась беда, и отправился вслед за братьями. Увидев, что следы обоих уходят в воду, Бодхисатта догадался, что там обитает ракшас, обнажил меч, изготовил для боя лук и принялся терпеливо ждать. Ракшас, страж озера, понял, что Бодхисатта не собирается спускаться к воде, принял облик дровосека и подошел к Бодхисатте. «Прохожий, — заговорил он, — ты утомился в дороге, отчего же ты не спустишься к воде, не освежишь свое тело, не напьешься? Как легок показался бы тебе дальнейший путь, если бы ты отведал нежных побегов и луковиц лотоса и украсил себе чело его цветами». Бодхиеатта с первого взгляда признал в дровосеке прислужника Вессаваны и спросил: «Не ты ли похитил моих братьев?» «Я», — ответил ракшас. «За что?» — вновь спросил. Бодхиеатта. «Каждый, кто заходит в озеро, — моя добыча», — сказал ракшас. «Без всяких исключений?» — молвил Бодхиеатта. «За исключением тех, кто постиг высочайшее, остальные идут мне на пропитание», — ответил ракшас. «А надобно ли тебе знать высочайшее?» — продолжал спрашивать Бодхисатта. «Да, надобно», — подтвердил ракшас. «Хорошо, — сказал Бодхиеатта, — я поведаю тебе о высочайшем». «Говори, я слушаю», — согласился ракшас. «Я бы рад научить тебя высшей дхамме, — сказал тут Бодхисатта, — да не могу, ибо тело мое нечисто». Ракшас велел своим слугам искупать Бодхисатту, накормить-напоить его, увенчать его голову цветами, умастить его тело благовониями, а затем усадить гостя на возвышении под богато украшенным навесом. Бодхисатта уселся на ложе, усадил ракшаса в ногах и начал: «Внимай же с надлежащим тщанием — и ты узнаешь, что есть высочайшее». И он спел такой стих:

        Лишь мудрецы, отбросившие скверну,
        струят сиянье дхаммы в горнем свете;
        Зовутся «Средоточьем высшей дхаммы»
        везде святые праведники эти.

        «Ты просветил меня, мудрейший, — сказал довольный ракшас, — и я отдам тебе одного из братьев, выбирай же которого». «Приведи младшего», — ответил Бодхиеатта. «О высокомудрый! Ты постиг высочайшее, — молвил ракшас, — отчего же ты не следуешь в жизни велениям высочайшего?» «Почему ты так полагаешь?» — спросил Бодхиеатта. «Потому, что ты предпочитаешь младшего, не выказывая надлежащего почтения старшему», — ответил ракшас. «О ракшас, — рек тогда Бодхиеатта, — мне не только ведомо высочайшее. Я и живу, следуя высшей дхамме. Из-за нашего младшего брата мы ведь и очутились здесь. Мачеха просила для него царства у нашего отца, а он отказался исполнить ее просьбу и, опасаясь, что она причинит нам зло, отослал нас в лес. Младший брат тоже ушел с нами. Если я вернусь и скажу, что его съел ракшас, — никто мне не поверит. Чтобы не навлечь на себя всеобщего осуждения, я и просил тебя привести именно его». «Превосходно, превосходно, о высокомудрый! — вскричал ракшас. — Теперь я вижу, что ты и впрямь следуешь высшей дхамме». И просветленный душой ракшас, желая выказать Бодхисатте свое благоволение, привел к нему обоих братьев.
        И сказал тогда ракшасу Бодхиеатта: «В прошлых рождениях ты совершил много дурных поступков. Поэтому ты и родился в облике кровососа ракшаса. Но ты и ныне продолжаешь, на пагубу себе, творить зло, нет и не будет тебе спасения от мук чистилища и тому подобных мест, если ты не отринешь скверну, не станешь творить лишь добро!»
        Так Бодхисатта сумел наставить прислужника Вессаваны на путь истинный. После этого, хранимый и оберегаемый ракшасом, Бодхисатта жил вместе с братьями в лесу до тех пор, пока, наблюдая за ходом планет, не узнал однажды о смерти своего отца. Все царевичи вместе с ракшасом отправились в Бенарес. Сам Бодхисатта воссел на престол, царевичу Чанде он пожаловал должность первого советника, а Сурью поставил над войском. Прислужнику же Вессаваны, ракшасу, он отвел дом в красивом месте и велел посылать ему прекраснейшие цветы, изысканнейшие яства и все, чего бы он ни потребовал. И, управляя страной в согласии с высшей дхаммой, Бодхисатта в положенный срок перешел в иное рождение в соответствии с накопленными заслугами».

        Закончив свое поучение, Учитель приобщил всех, кто его слушал, к четырем благородным истинам, и, вняв его речам, бхиккху укрепился на благом Восьмеричном Пути. Поведав обо всем и слив воедино стих и прозу, Пробужденный истолковал джатаку и так связал перерождения: «Ракшасом, стражем вод, был в ту пору многоимущий бхиккху; царевичем Сурьей был Ананда, Чандой — Сарипутта; Махимсасой же, старшим из братьев-царевичей, — я сам».



    Конструктор сайтов - uCoz Copyright MyCorp © 2024