Узришь ты сокрытый смысл в двустишиях,
и достаточно
ПЕСНЬ СВИРЕЛИ
Вы слышите свирели скорбный звук?
Она, как мы, страдает от разлук.
О чём грустит, о чём поёт она?
«Я со своим стволом разлучена.
Не потому ль вы плачете от боли,
Заслышав песню о моей недоле.
Я — сопечальница всех, кто вдали
От корня своего, своей земли.
Я принимаю в судьбах тех участье,
Кто счастье знал, и тех, кто знал несчастье.
Я потому, наверно, и близка
Тем, в чьей душе и горе, и тоска.
Хоть не постичь вам моего страданья:
Душа чужая — тайна для познанья.
Плоть наша от души отделена,
Меж ними пелена, она темна.
Мой звук — не ветер, но огонь, и всякий раз
Не холодит он — обжигает вас.
И если друг далёк, а я близка,
То я ваш друг — свирель из тростника.
Мне устранять дано посредством пенья
Меж Господом и вами средостенье.
Коль духом слабые в меня дудят,
Я не противоядие, но яд.
Лишь тем, кто следует стезёй неложной,
Могу я быть опорою надёжной.
Я плачу, чтобы вы постичь могли,
Сколь истинно любил Меджнун Лейли.
Не разуму доступно откровенье:
Людское сердце — вот ценитель пенья».
Будь безответною моя тоска,
Кто оценил бы сладость тростника?
А ныне стали скорби и тревоги
Попутчиками и в моей дороге.
Ушла пора моих счастливых лет,
И благодарно я гляжу им вслед.
В воде рыбёшки пропитанья ищут,
А нам на суше долог день без пищи.
Но жизни для того на свете нет,
Кто ищет пищу в суете сует,
Кто лишь для плоти ищет пропитанья,
Пренебрегает пищею познанья.
Не очень сходны меж собою тот,
Кто суть познал, и тот, кто познаёт.
Порвите ж цепь, свободу обретая,
Хоть, может, эта цепь и золотая.
И ты умерь свою, стяжатель, прыть:
Ведь всей реки в кувшин не перелить.
И жадных глаз невежды и глупца
Ничем нельзя наполнить до конца.
Лишь раб любви, что рвёт одежды в клочья,
Чужд и корысти, и пороков прочих.
Любовь честна, и потому она
Для исцеленья душ дана.
Вернее Эфлатуна и Лукмана
Она врачует дух и лечит раны.
Ее дыхание земную плоть
Возносит в небо, где царит Господь.
Любовью движим, и Муса из дали
Принёс и грешным людям дал скрижали.
Любовь способна даровать нам речь,
Заставить петь и немоте обречь.
Со слухом друга ты свои уста
Соедини, чтоб песнь была чиста.
Кого навеки покидает друг,
Тот, как не голосит, смолкает вдруг.
Хотя напевов знает он немало,
Нем соловей в саду, где роз не стало.
Влюблённый — прах, но излучает свет
Невидимый его любви предмет.
И всякий, светом тем не озарённый,
Как бедный сокол, крыл своих лишённый.
Темно вокруг и холодно в груди, —
Как знать, что позади, что впереди?
Для Истины иного нет зерцала —
Лишь сердце, что любовью воспылало.
А нет там отраженья — поспеши,
Очисти зеркало своей души.
И то постигни, что свирель пропела,
Чтоб твой отринул дух оковы тела.
Перевод Н. Гребнева.
Вы слышите свирели скорбный звук?
Она, как мы, страдает от разлук.
О чём грустит, о чём поёт она?
«Я со своим стволом разлучена.
Не потому ль вы плачете от боли,
Заслышав песню о моей недоле.
Я — сопечальница всех, кто вдали
От корня своего, своей земли.
Я принимаю в судьбах тех участье,
Кто счастье знал, и тех, кто знал несчастье.
Я потому, наверно, и близка
Тем, в чьей душе и горе, и тоска.
Хоть не постичь вам моего страданья:
Душа чужая — тайна для познанья.
Плоть наша от души отделена,
Меж ними пелена, она темна.
Мой звук — не ветер, но огонь, и всякий раз
Не холодит он — обжигает вас.
И если друг далёк, а я близка,
То я ваш друг — свирель из тростника.
Мне устранять дано посредством пенья
Меж Господом и вами средостенье.
Коль духом слабые в меня дудят,
Я не противоядие, но яд.
Лишь тем, кто следует стезёй неложной,
Могу я быть опорою надёжной.
Я плачу, чтобы вы постичь могли,
Сколь истинно любил Меджнун Лейли.
Не разуму доступно откровенье:
Людское сердце — вот ценитель пенья».
Будь безответною моя тоска,
Кто оценил бы сладость тростника?
А ныне стали скорби и тревоги
Попутчиками и в моей дороге.
Ушла пора моих счастливых лет,
И благодарно я гляжу им вслед.
В воде рыбёшки пропитанья ищут,
А нам на суше долог день без пищи.
Но жизни для того на свете нет,
Кто ищет пищу в суете сует,
Кто лишь для плоти ищет пропитанья,
Пренебрегает пищею познанья.
Не очень сходны меж собою тот,
Кто суть познал, и тот, кто познаёт.
Порвите ж цепь, свободу обретая,
Хоть, может, эта цепь и золотая.
И ты умерь свою, стяжатель, прыть:
Ведь всей реки в кувшин не перелить.
И жадных глаз невежды и глупца
Ничем нельзя наполнить до конца.
Лишь раб любви, что рвёт одежды в клочья,
Чужд и корысти, и пороков прочих.
Любовь честна, и потому она
Для исцеленья душ дана.
Вернее Эфлатуна и Лукмана
Она врачует дух и лечит раны.
Ее дыхание земную плоть
Возносит в небо, где царит Господь.
Любовью движим, и Муса из дали
Принёс и грешным людям дал скрижали.
Любовь способна даровать нам речь,
Заставить петь и немоте обречь.
Со слухом друга ты свои уста
Соедини, чтоб песнь была чиста.
Кого навеки покидает друг,
Тот, как не голосит, смолкает вдруг.
Хотя напевов знает он немало,
Нем соловей в саду, где роз не стало.
Влюблённый — прах, но излучает свет
Невидимый его любви предмет.
И всякий, светом тем не озарённый,
Как бедный сокол, крыл своих лишённый.
Темно вокруг и холодно в груди, —
Как знать, что позади, что впереди?
Для Истины иного нет зерцала —
Лишь сердце, что любовью воспылало.
А нет там отраженья — поспеши,
Очисти зеркало своей души.
И то постигни, что свирель пропела,
Чтоб твой отринул дух оковы тела.
Перевод Н. Гребнева.
