Музыка Малера для поддержания баланса элементальной жизни
"Человек, в котором воплотилась самая серьезная и чистая художественная воля нашего времени". Т. Манн
Великий австрийский композитор Густав Малер (1860 - 1911) говорил, что для него «писать
симфонию — значит всеми средствами имеющейся техники строить новый мир.
Всю жизнь я сочинял музыку лишь об одном: как я могу быть счастлив, если
где-нибудь еще страдает другое существо».
Малер остро чувствовал человеческую индивидуальность как высшую
ценность и «вместилище» всего мироздания; и любая его симфония — это
титаническая попытка обретения гармонии, напряженный и каждый раз
неповторимый процесс поиска истины. В этих поисках заключался залог сохранения чистоты
человеческого духа, т.к. творческие искания Малера приводили к
нарушению устоявшихся представлений о прекрасном. «Я — музыкант,
который блуждает в пустынной ночи современного музыкального ремесла без
путеводной звезды и подвергается опасности во всем усомниться или
сбиться с пути», — писал Малер.
Из первых песен выросла Первая симфония (1888), в которой первозданная
чистота затемняется гротескным трагизмом жизни; путь преодоления мрака —
в восстановлении единства с природой.
Вторая симфония, о начале которой Малер говорил, что здесь он «хоронит
героя Первой симфонии», завершается утверждением религиозной идеи
воскресения.
В Третьей выход найден в приобщении к вечной жизни природы,
понятой как стихийное, космическое творчество жизненных сил. «Меня
всегда очень задевает то, что большинство людей, говоря о „природе",
думает всегда о цветах, птичках, лесном аромате и т. д. Бога Диониса,
великого Пана не знает никто».
Четвертая, в которой мир увиден детскими глазами, удивляет слушателей не
свойственной Малеру прежде уравновешенностью.
Но идиллия эта мнимая: текст песни, лежащей в основе симфонии,
раскрывает смысл всего произведения — это только грезы ребенка о райской
жизни.
Образным истоком следующих симфоний стал цикл «Песни
об умерших детях». На этом этапе творчества
композитор словно уже не в силах найти разрешения противоречий в самой
жизни, в природе или религии, он видит его в гармонии классического
искусства.
В произведениях последних лет мысль о смерти сочетается со страстной жаждой
запечатлеть всю земную красоту. В Восьмой симфонии — «симфонии тысячи
участников» (увеличенный оркестр, 3 хора, солисты) — Малер пытался
по-своему претворить идею Девятой симфонии Бетховена: достижение радости
во вселенском единении. «Представьте себе, что вселенная начинает
звучать и звенеть. Поют уже не человеческие голоса, а кружащиеся солнца и
планеты», — писал композитор. В симфонии использована заключительная
сцена «Фауста» И. В. Гете. Подобно финалу бетховенской симфонии, эта
сцена — апофеоз утверждения, достижения абсолютного идеала в
классическом искусстве.
На протяжении всего творческого пути Малера цикл песен и симфония шли
рука об руку и, наконец, сплавились воедино в симфонии-кантате «Песнь о
Земле» (1908) —
тихое растворение, уход в вечность, благоговейное вслушивание в тишину,
ожидание — вот черты стиля позднего Малера. «Эпилогом» всего
творчества, прощанием стали Девятая и неоконченная Десятая симфонии.
Предельная искренность, глубокое сострадание каждому
человеку, широта мышления делают Малера очень и очень близким нашему
напряженному, взрывоопасному времени.