Музыка Малера для поддержания баланса элементальной жизни
"Человек, в котором воплотилась самая серьезная и чистая художественная воля нашего времени".
Т. Манн
Т. Манн
Великий австрийский композитор Густав Малер (1860 - 1911) говорил, что для него «писать
симфонию — значит всеми средствами имеющейся техники строить новый мир.
Всю жизнь я сочинял музыку лишь об одном: как я могу быть счастлив, если
где-нибудь еще страдает другое существо».
Малер остро чувствовал человеческую индивидуальность как высшую ценность и «вместилище» всего мироздания; и любая его симфония — это титаническая попытка обретения гармонии, напряженный и каждый раз неповторимый процесс поиска истины. В этих поисках заключался залог сохранения чистоты человеческого духа, т.к. творческие искания Малера приводили к нарушению устоявшихся представлений о прекрасном. «Я — музыкант, который блуждает в пустынной ночи современного музыкального ремесла без путеводной звезды и подвергается опасности во всем усомниться или сбиться с пути», — писал Малер.
Из первых песен выросла Первая симфония (1888), в которой первозданная чистота затемняется гротескным трагизмом жизни; путь преодоления мрака — в восстановлении единства с природой.
Вторая симфония, о начале которой Малер говорил, что здесь он «хоронит героя Первой симфонии», завершается утверждением религиозной идеи воскресения.
В Третьей выход найден в приобщении к вечной жизни природы, понятой как стихийное, космическое творчество жизненных сил. «Меня всегда очень задевает то, что большинство людей, говоря о „природе", думает всегда о цветах, птичках, лесном аромате и т. д. Бога Диониса, великого Пана не знает никто».
Четвертая, в которой мир увиден детскими глазами, удивляет слушателей не свойственной Малеру прежде уравновешенностью. Но идиллия эта мнимая: текст песни, лежащей в основе симфонии, раскрывает смысл всего произведения — это только грезы ребенка о райской жизни.
Образным истоком следующих симфоний стал цикл «Песни об умерших детях». На этом этапе творчества композитор словно уже не в силах найти разрешения противоречий в самой жизни, в природе или религии, он видит его в гармонии классического искусства.
В произведениях последних лет мысль о смерти сочетается со страстной жаждой запечатлеть всю земную красоту. В Восьмой симфонии — «симфонии тысячи участников» (увеличенный оркестр, 3 хора, солисты) — Малер пытался по-своему претворить идею Девятой симфонии Бетховена: достижение радости во вселенском единении. «Представьте себе, что вселенная начинает звучать и звенеть. Поют уже не человеческие голоса, а кружащиеся солнца и планеты», — писал композитор. В симфонии использована заключительная сцена «Фауста» И. В. Гете. Подобно финалу бетховенской симфонии, эта сцена — апофеоз утверждения, достижения абсолютного идеала в классическом искусстве.
На протяжении всего творческого пути Малера цикл песен и симфония шли рука об руку и, наконец, сплавились воедино в симфонии-кантате «Песнь о Земле» (1908) — тихое растворение, уход в вечность, благоговейное вслушивание в тишину, ожидание — вот черты стиля позднего Малера. «Эпилогом» всего творчества, прощанием стали Девятая и неоконченная Десятая симфонии.
Предельная искренность, глубокое сострадание каждому человеку, широта мышления делают Малера очень и очень близким нашему напряженному, взрывоопасному времени.
Источник: www.belcanto.ru
Малер остро чувствовал человеческую индивидуальность как высшую ценность и «вместилище» всего мироздания; и любая его симфония — это титаническая попытка обретения гармонии, напряженный и каждый раз неповторимый процесс поиска истины. В этих поисках заключался залог сохранения чистоты человеческого духа, т.к. творческие искания Малера приводили к нарушению устоявшихся представлений о прекрасном. «Я — музыкант, который блуждает в пустынной ночи современного музыкального ремесла без путеводной звезды и подвергается опасности во всем усомниться или сбиться с пути», — писал Малер.
Из первых песен выросла Первая симфония (1888), в которой первозданная чистота затемняется гротескным трагизмом жизни; путь преодоления мрака — в восстановлении единства с природой.
Вторая симфония, о начале которой Малер говорил, что здесь он «хоронит героя Первой симфонии», завершается утверждением религиозной идеи воскресения.
В Третьей выход найден в приобщении к вечной жизни природы, понятой как стихийное, космическое творчество жизненных сил. «Меня всегда очень задевает то, что большинство людей, говоря о „природе", думает всегда о цветах, птичках, лесном аромате и т. д. Бога Диониса, великого Пана не знает никто».
Четвертая, в которой мир увиден детскими глазами, удивляет слушателей не свойственной Малеру прежде уравновешенностью. Но идиллия эта мнимая: текст песни, лежащей в основе симфонии, раскрывает смысл всего произведения — это только грезы ребенка о райской жизни.
Образным истоком следующих симфоний стал цикл «Песни об умерших детях». На этом этапе творчества композитор словно уже не в силах найти разрешения противоречий в самой жизни, в природе или религии, он видит его в гармонии классического искусства.
В произведениях последних лет мысль о смерти сочетается со страстной жаждой запечатлеть всю земную красоту. В Восьмой симфонии — «симфонии тысячи участников» (увеличенный оркестр, 3 хора, солисты) — Малер пытался по-своему претворить идею Девятой симфонии Бетховена: достижение радости во вселенском единении. «Представьте себе, что вселенная начинает звучать и звенеть. Поют уже не человеческие голоса, а кружащиеся солнца и планеты», — писал композитор. В симфонии использована заключительная сцена «Фауста» И. В. Гете. Подобно финалу бетховенской симфонии, эта сцена — апофеоз утверждения, достижения абсолютного идеала в классическом искусстве.
На протяжении всего творческого пути Малера цикл песен и симфония шли рука об руку и, наконец, сплавились воедино в симфонии-кантате «Песнь о Земле» (1908) — тихое растворение, уход в вечность, благоговейное вслушивание в тишину, ожидание — вот черты стиля позднего Малера. «Эпилогом» всего творчества, прощанием стали Девятая и неоконченная Десятая симфонии.
Предельная искренность, глубокое сострадание каждому человеку, широта мышления делают Малера очень и очень близким нашему напряженному, взрывоопасному времени.
Источник: www.belcanto.ru
